Шмидт Е. А. "О Тушемлинской культуре IV-VII веков в верхнем поднепровье и подвинье"

Специальное изучение памятников археологии IV-VII в.в. н.э. в Смоленском Поднепровье и на смежных территориях Подвинья началось в середине 1950-х г. Верхнеднепровским отрядом Славянской экспедиции Института истории материальной культуры Академии наук СССР под руководством П.Н.Третьякова. В результате уже первых лет исследований были выявлены весьма своеобразные укрепленные поселения - убежища третьей четверти I тыс.н.э. и получены комплексы вещей этого времени. Поскольку на ряде убежищ были еще сооружения особых святилищ, П.Н.Третьяков назвал их городищами-святилищами тушемлинского типа по первому наиболее изученному объекту (Третьяков, 1958, с.170-186). Время их существования и гибель в огне пожаров определены VI-VII в.в. н.э. и высказана точка зрения о их восточнобалтской этнической принадлежности (Третьяков, 1958, с.170). В дальнейшем было установлено, что часть убежищ не включала святилищ, и они были простыми городищами-убежищами. Основными же поселениями того времени являлись неукрепленные поселки - селища (Устье, Слобода-Глушица и др.).

Подводя итоги изучению древностей I тыс. н.э. в Смоленском Поднепровье, П.Н. Третьяков приходит к выводу: "В рамках конца VII-VIII в.в. над обитателями этого края нависла серьезная опасность. Повсюду стали сооружаться многочисленные городища-убежища... В конце I тысячелетия н.э. все эти городища-убежища погибли от пожара... Гибель городищ-убежищ, по нашему мнению, следует поставить в прямую связь с появлением в области Смоленского Поднепровья многочисленного нового, вероятно, кривичского населения..." (Третьяков, 1963, с. 41). Таким образом, после окончания раскопок и изучения древностей верховьев Днепра в 1963 году П.Н.Третьяков считал, что до VIII в. в период существования тушемлинской культуры местные племена были балтами, а расселение славян-кривичей среди балтского населения приходится на период конца VII-VIII в.в. и с этого момента начался процесс ассимиляции балтов славянами, длившийся до периода Древней Руси. Эти положения конкретизированы в другой работе П.Н.Третьякова 1963 года, где указано: "...процесс ассимиляции восточных балтов был весьма длительным, он завершился лишь в условиях Древней Руси" (Третьяков, 1963а, с. 29). Однако в последующих работах П.Н.Третьяков меняет свою точку зрения о времени заселения славянами Смоленского Поднепровья и полагает, что проникновение славян на эти территории началось значительно раньше и фиксируется на материалах таких памятников как городища Лахтеевское и Демидовка и могильник у дер. Акатово, относя их "к славянской или смешанной балто-славянской культуре" (Третьяков, 1966, с. 270, 278). Он также полагал, что в середине и второй половине I тысячелетия н.э. "целостность территории верхнеднепровоких балтов повсеместно была нарушена. В третьей четверти I тыс.н.э. балтийское население в северных областях Верхнего Поднепровья сохранялось в виде отдельных, в большинстве случаев изолированных друг от друга "островов" (Третьяков, 1966, с. 280). Это же, по несколько в иной форме, было подтверждено им в работе, вышедшей в свет в 1970 году, где говорится: "В области Верхнего Поднепровья известно немало и таких археологических памятников - городищ, поселений и могильников середины и второй половины I тыс.н.э., этническое определение которых не представляется возможным. Они сочетают в себе славянские и балтийские элементы, являются убедительными свидетельствами процессов, приведших в конце концов к ассимиляции днепровских балтов более сильными и передовыми групировками славянскими" (Третьяков, 1970, с. 63-64). В качестве примеров приведены те же городища Лахтеево, Демидовка и могильник Акатово. Положение о невозможности точно определить границы расселения славян и балтов в северной части Верхнего Поднепровья в середине и третьей четверти I тыс.н.э. высказал П.Н.Третьяков и в последней своей работе (Третьяков, 1982, с. 91).

Таким образом, если суммировать все написанное П.Н. Третьяковым по вопросу об этнической принадлежности населения середины и третьей четверти I тыс.н.э. в верховьях Днепра и на смежных территориях, т.е. на основных пространствах распространения тушемлинской культуры, то складывается сложная картина расселения среди восточнобалтского населения, имевшего свою самобытную культуру, выявленную на ряде памятников (Тушемля, Городок, Прудки, Устье и др. ) , славянских племен с их поселениями (Лахтеево, Демидовка и др.), материальная культура которых лишь незначительно отличается от балтской. С этого времени начинается процесс ассимиляции славянами балтов и соответственно территория расселения последних сокращается до небольших "островов", а местами славяне и балты жили уже чересполосно и даже образуя смешанные поселения, включавшие балтов и славян. Собственно балтская тушемлинская культура в рассматриваемое время была присуща только части населения Смоленского Поднепровья и Подвинья. Нужно отметить, что некоторые положения высказанные П.Н. Третьяковым, можно рассматривать только как гипотезы, поскольку полного обоснования им или развернутой системы доказательств в его работах не приведено.

В целом точку зрения П.Н.Третьякова о том, что восточнобалтские племена в середине I тыс.н.э. еще заселяли северную часть Верхнего Поднепровья и смежные области Подвинья разделяли и другие исследователи. Так А.Г.Митрофанов, изучавший древности IV-VIIв.в. на территории Белоруссии в пределах бассейна Зап.Двины и бассейна правобережного Днепра, после раскопок селищ "Замковая гора", Городище и Некасецк, относящихся к VI-VIII в.в. н.э. в 1960-х годах высказал предположение: "...если признать, что эта культура является восточнобалтской, то нельзя, вместе с тем, отрицать и очевидный факт, что ее носители находились под большим влиянием славян" (Митрофанов, 1966, с.233). Основанием для такого предположения служили обнаруженные во время раскопок некоторые особенности жилых построек в виде наземных деревянных домов столбовой конструкции, четырехугольных в плане, частично врезанных в материк на склонах, имевших в одном из углов печь-каменку. Кроме того, керамический комплекс, обычный для памятников тушемлинско-банцеровской культуры, обнаруженный в культурном слое некоторых вышеупомянутых памятников, содержал фрагменты сосудов иных форм с более профилированной верхней третью сосудов. В целом, по его мнению: "В период VI-VIII в.в. на территорию Белоруссии проникали славянские племена, постепенно ассимилируя балтоязычное население... Вероятно, на территории центральных и северных районов Белоруссии во второй половине I тысячелетия обитало смешанное население балтов и славян" (Очерки по археологии Белоруссии, ч. 1, 1970, с.254). В последующих работах А.Г.Митрофанов еще более удревняет время начала проникновения южных групп племен на север и северо-восток, перенеся эти передвижения, как и ассимиляцию местных восточнобалтских племен, на период III-IV в.в.н.э. В область этих ассимиляционных процессов он включил: восточную половину территории племен штрихованной керамики в Поднепровье, а также отдельные районы территории племен днепро-двинской культуры в Поднепровье и Подвинье (Митрофанов, 1972, с. 154-155). Достаточного обоснования такой точке зрения приведено не было. В дальнейшем, во второй половине 1970-х г., в большой монографической работе о железном веке средней Белоруссии А.Г.Митрофанов отходит от своих, высказанных ранее взглядов на этническую принадлежность памятников типа Тушемля -Банцеровщина середины и третьей четверти I тыс. н.э. Он пишет: "Если исходить из чисто археологического материала, то с увереностью можно утверждать, что памятники банцеровско-тушемлинской культуры в пределах всего ареала принадлежат балтоязычным племенам" (Митрофанов, 1978, с. 123). Он не поддерживает концепцию П.Н.Третьякова, высказанную в конце 1970-х - начале 1980-х г., а присоединяется к мнению И.П.Русановой и считает, что все население Верхнего Поднепровья, включая его северные и южные области, а также верховья Немана и среднее и верхнее течение Зап. Двины, имело весьма близкую материальную культуру и было этнически родственным, т.е. восточнобалтским (Митрофанов, 1978, с. 122-123).

В.В.Седов в результате анализа древностей Верхнего Поднепровья второй половины I тысячелетия н.э. в 1970 году приводит к выводу, что - памятники и самых северных областей Поднепровья типа Тушемля принадлежали восточным балтам и что в это время балты занимали не только смоленское течение Днепра, но и все Верхнее Поднепровье до устья р . Припяти и нижнего течения р.Десны. Эту точку зрения он обосновывает не только археологическими материалами, но и данными изучения топонимики (Седов, 1970, с. 44-53). Рассматривая вопрос о зарубинецких племенах в Поднепровье и их влиянии на так называемые позднезарубинецкие племена II-V в.в. н.э. В.В. Седов указывает, что зарубинецкое население, проникая в более северные области Поднепровья, не изменило этнический состав местного населения. Этим самым он подтверждает точку зрения, высказанную ранее в 1970 году, и формулирует общий вывод: "... позднезарубинецкие древности и эволюционирующие из них древности третьей четверти I тысячелетия н.э. типа Тушемля-Банцеровщины-Колочина не обнаруживают преемственности с верхнеднепровскими, достоверно славянскими памятниками VIII-X в.в. Отсюда следует, что позднезарубинецкие древности Верхнего Поднепровья на основе археологии нужно считать дославянскими, а согласно материалам гидронимики - балтскими (Седов, 1979, с.77).

В последующем В.В. Седов пересмотрел вопрос об этнической принадлежности тушемлинских племен и пришел к выводу: "... ничто не мешает признать носителей тушемлинского-банцеровской культуры одной из диалектно-племенных группировок раннесредневекового славянства (Седов, 1994, с.61). Основным археологическим обоснованием этому, по его мнению, могут быть находки на памятниках тушемлинской культуры височных колец, о чем в его другой работе 1994г. сказано: "... появление браслетообразных височных колец на поселениях и могильниках середины I тыс.н.э. в средней полосе Русской равнины следует расматривать как явное свидетельство расселения славянского этноса" (Седов, 1994, с.303). Затем в большой монографии "Славяне в раннем средневековье", опубликованной в 1995г., В.В.Седов несколько иначе трактует вопрос об этнической принадлежности тушемлинской культуры в связи с находками браслетообразных височных колец: "Эти находки браслетообразных сомкнутых височных колец еще не могут быть основанием для славянской аттрибуции тушемлинско-банцеровской культуры, но, очевидно, определяют присутствие в V-VII в. в среде днепровских балтов славянского этнического компонента". (Седов, 1995, с. 222).

При рассмотрении основной концепции и системы доказательств ее правомерности, изложенных В.В. Седовым в вышеуказанных работах последних лет, возникает ряд вопросов. Во-первых, не совсем ясно, для какой группы славян в первых веках н.э. были характерны браслето-образные сомкнутые височные кольца. Если считать зарубинецкие и позднезарубинецкие племена, то для них височные кольца не были характерными украшениями, а соответственно из области их расселения таковые распространиться не могли. То же самое можно сказать и о пшеворских племенах. Весьма показательно, что в середине и третьей четверти I тыс.н.э. височные кольца подобного типа не были характерными украшениями и для некоторых славянских племен, существовавших одновременно с тушемлинскими и обитавшими южнее и юго-западнее в Поднепровье, т.е. для корчакских и пеньковских. Если продвижение славянских племен в середине I тыс.н.э. происходило из бассейна Вислы, то конкретно какие их группы ушли оттуда, при этом столь многочисленные, что могли распространиться на огромных пространствах средней полосы Восточной Европы среди днепровских балтов и финно-угорских племен и они при этом сумели сохранить свою самобытность? В связи с этим В.В. Седов замечает, что определить регион, где проживали предки носителей височных колец, расселившихся на пространствах средней полосы Восточной Европы пока не удается (Седов, 1995, с. 229).

Во-вторых, являлись ли височные кольца вообще и, в том числе, браслетообразные сомкнутые или с заходящими концами, в первой половине I тыс.н.э. украшениями только славян? Этот вопрос требует специального рассмотрения. Однако, современное состояние источников дает некоторое основание для его обсуждения. Обширные территории от юго-восточной части Литвы и до восточного края расселения днепро-двинских племен в верховьях Днепра, т.е. пространства средней полосы Восточной Европы были заселены во второй четверти I тыс.н.э. балтскими племенами (культуры: восточнолитовских курганов, банцеровская, тушемлинская). В западной части этого ареала, на юго-востоке Литвы височные кольца известны еще до эпохи великого переселения народов - с самого начала I тыс.н.э. Таковыми являются плоские височные кольца I-II в.в.н.э., бывшие частью женского убора, который в целом характерен для балтских племен того времени (Lietuvi? liaudies menas, 1958, с.343, рис.61-65). Кстати, такое же височное кольцо найдено и в восточной части этого ареала на городище Холмец в верховьях р. Десны в пределах расселения днепро-двинских племен (Третьяков, 1963, с.132, рис.69:1). Во II в.н.э. опять-таки в западной части ареала вошли в моду проволочные в 3-5 оборотов спиральные височные кольца (Lietuvi? liaudies menas, 1958, с.343, рис.66, 67, 134, 135). В IV-V в.в.н.э. в пределах всего вышеуказанного пространства были распространены круглопроволочные браслето-образные сомкнутые височные кольца, включая юго-восточную Литву, где бытовали браслето-образные височные кольца разных типов (с заходящими концами, сомкнутые и иногда со спиральным завитком на одном конце) (Lietuvi? liaudies menas, 1958, с. 349, рис. 251-254, 256, 257). Исследователи литовских древностей А.З.Таутавичюс, М.М.Михельбертас и другие считают, что "Височные кольца в Литве характерны для II-V в.в.н.э.", где они являются обычными женскими украшениями головы наряду с головными венчиками и булавками. Представлены они тремя типами:

1.Круглопроволочные спиральные, датируются I-II в.в.;
2.Пластинчатые, бытовавшие преимущественно во II в. н.э.
3.Проволочные сомкнутые, иногда с заходящими концами или со спиральным завитком на одном из концов, использовавшиеся, главным образом, в IV-V в.в.
(Lietuvos ТSR archeologijos аtlasas IV, 1978, с.144 карты 1 и 2). Не исключено, что в некоторых местах височные кольца третьего типа использовались как украшения и в VI в.н.э., например, находки на городище Аукштадварис (Lietuvi? liaudies menas, 1958, с.349). Таким образом, у части балтских племен, совершавших погребение умерших по обряду ингумации, на территории Литвы височные кольца были характерным элементом головного убора в течение более 500 лет с I по VI в.в.н.э. Заимствованы ли височные кольца в I в.н.э. у других племен или они самостоятельно возникли в местной среде как украшения головы - пока не установлено. С течением времени форма колец закономерно изменялась. Все это дает основание предполагать, что височные кольца в западной рассматриваемого нами ареала могли войти в состав головного убора самостоятельно в силу закономерного внутреннего развития системы украшения женского головного убора, но нельзя совершенно исключить появление их в местной среде в результате культурных связей и заимствований. Это совсем не означает расселения на этой территории в первых веках н.э. славянского населения. Вообще, возведение курганов с использованием каменных выкладок при обряде как ингумации, так и кремации умерших и некоторые элементы погребального инвентаря в них распространились в восточной части Литвы из более западных районов, заселенных в то время западнобалтскими племенами ятвягов (Таутавичюс, 1959, с.135). С этим согласен и В.В.Седов, отмечая, что "Курганный обряд в Юго-Восточную Литву был привнесен, по всей вероятности, из ятвяжского региона (Седов, 1994, с.65-66). С нашей точки зрения, это и другие элементы культуры дают основание считать население, оставившее восточнолитовские курганы, балтами.

Исходя из вышерассмотренных работ В. В. Седова, опубликованных в последние годы, его точка зрения на этническую принадлежность населения тушемлинской культуры состоит в том, что в середине I тыс.н.э. произошло расселение славян в Смоленском Поднепровье и Подвинье и что славяне стали определенным этническим элементом среди местного балтского населения и определили характер всей культуры. При этом он полагает, что с расселением славян началась ассимиляция балтов славянами и процесс этот был длительным "и не всегда прямолинейным и завершился только в период древнерусской государственности" (Седов, 1994, с.304).

И.П.Русанова, изучая славянские древности Верхнего Поднепровья, на основе анализа керамического материала середины и третьей четверти I тыс.н.э. и некоторых других данных в 1960-х г. пришла к выводу, что к северу от Припяти на Верхнем Днепре и Десне существовала группа родственных племен, имевшая свои особенности в материальной культуре, весьма отличные от культуры славянских корчакских племен и что все племена Верхнего Поднепровья в этот период принадлежали балтскому этническому массиву (Русанова, 1966, с.186-189). Затем в большой сводной работе о славянских древностях VI-VII в.в. И.П.Русанова дает одновременно общую характеристику археологических культур этого времени для всего Верхнего Поднепровья и Подвинья. На основе детального анализа керамики, как основного и самого многочисленного археологического источника, она выделяет семь типов глиняных сосудов, характерных в комплексе только древностям тушемлинской культуры, тогда как отдельные сосуды могут иметь некоторые признаки, сопоставимые с таковыми из других культур. При этом отмечено, что в пределах всего Верхнего Поднепровья и на смежных территориях Подвинья "общность керамического материала по всей территории представляется несомненной" (Русанова И.П., 1978, с.72). Сопоставляется керамика Верхнего Поднепровья по всем параметрам с синхронной керамикой типа Корчак и формулируется вывод, что одновременно существовали "две обособленные группы и два определенных ареала, внутри каждой из которых господствует посуда со своими характерными особенностями" (Русанова, 1978, с.68), т.е. между славянской керамикой корчакского типа и верхнеднепровской керамикой нет ничего общего. Различие в культуре этих двух областей фиксируются и при рассмотрении характера поселений и типа жилищ и пр. (Русанова, 1978, с.75 и сл.). "Различие этих культур подчеркивается еще их разным происхождением и совсем несхожей дальнейшей судьбой" (Там же, с.84). Детальное изучение археологического материала, проделанное И.П.Русановой, показало, что нет достаточных оснований для разграничения на основе керамического материала и других признаков всей территории Верхнего Поднепровья на отдельные самостоятельные и весьма отличные друг от друга культуры (Тушемля, Банцеровщина, Колочин), что все они входят в один круг древностей, т.е. представляют одну культуру. Однако, "внутри этой культуры можно отметить лишь некоторые локальные особенности, связанные с традициями предшествующих балтских культур раннего железного века и прилой зарубинецкой культуры, с разными условиями жизни и социального развития ... На основе этих особенностей можно наметить три района - Подесенье, Смоленщину и Белоруссию. Но эти районы настолько близки между собой, и общие черты материальной культуры выступают в них настолько рельефно, что население их следует считать этнически родственным" (Там же, с. 81). Таким образом, в Верхнем Поднепровье в 3-й четверти I тыс.н.э. по мнению И.П.Русановой, существовала самобытная культура, имевшая свои археологические признаки: состав керамики, тип конструкций жилищ, особые детали погребального обряда и пр., относящиеся к балтским культурам и эта этническая принадлежность верхнеднепровских древностей бесспорна. Распространение славян в верховья Днепра приходится на последнюю четверть I тыс.н.э. и связывается с культурой длинных курганов (Русанова, 1978, с.82-84).

И.И.Ляпушкин детально проанализировал древности Восточной Европы до образования Древнерусского государства лесостепной и лесной зоны. Он, в частности, считал, что "до VIII-IX в.в. вся область Верхнего Поднепровья и прилегающих к ней районов до верховьев Оки на востоке и до Немана на западе, от границы с лесостепью на юге и до бассейна Западной Двины на севере, была занята балтийскими племенами" (Ляпушкин, 1968, с. 89).

В. Б. Перхавко, изучавший древности типа Тушемля - Банцеровщина (Перхавко, 1978, 1979, 1992), считает, что территория Верхнего Поднепровья и Подвинья до VIII в.н.э. была заселена восточными или днепровскими балтами и предполагает, что только в начале или в пределах первой половины VIII в.н.э. произошло перемещение небольших западнославянских групп населения из Великопольши и Малопольши через Мазовию в Верхнее Понеманье, Подвинье и Смоленское Поднепровье. Такой вывод обосновывается распространением в пределах расселения тушемлинско-банцеровских племен железных ножей с волютообразными завершениями рукоятий, железных втульчатых двухшипных наконечников стрел, железных шпор с зацепами во внутрь, славянской керамики, и пр. Появление этих элементов в материальной культуре, по его мнению, не могло произойти "только в результате военных походов и торгового обмена", а связано с переселением носителей новой культуры, т.е. с первой волной расселения славян на землях восточных балтов (Перхавко, 1992, с. 86-88).

В северной части Белоруссии, преимущественно в бассейне Зап. Двины, древности I тыс.н.э. и соответственно вопросы этногенеза местных племен изучает В.И.Шадыро (Шадыро, 1992, 1993, 1996, 1996-а, 1997, 1999). Он считает, что в пределах Белорусского Подвинья и Верхнего Поднепровья, в границах распространения днепро-двинских племен, до середины I тыс.н.э. обитали восточные балты, численность которых составляла приблизительно 15-20 тысяч человек (Шадыро, 1996, с.76; 1996А, с.81). Если в Полоцком Подвинье до IV в.н.э. особых этнокультурных изменений не прослеживается, то в Витебском Подвинье и Оршанском Поднепровье засвидетельствовано распространение постзарубинецких элементов культуры: лощение керамики, украшение ее расчесами. Проникновение этих элементов происходило через Посожье и Смоленское Поднепровье и далее "в Днепро-Двинско - Ловатский коридор", что повело к формированию памятников типа Заозерье, что было как бы в III-IV в.в.н.э. 1-ым этапом формирования культуры типа Банцеровщина-Тушемля. Выделение вариантов этой культуры связано с разницей в субстратных древностях и "с разным уровнем воздействия постзарубинецкого компонента" (Шадыро, 1996 , с. 76-77). По его мнению, с V-VI в.н.э. территорию Белоруссии с юга и запада начинают заселять носители с славянскими этноопределяющими признаками "в керамическом производстве, домостроительстве, в материальной и духовной культуре". Синтез балтской подосновы с позднезарубинецкими и с новыми славянскими элементами создали новую культуру тушемлинского типа. Развитие этнокультурных процессов в V-VIII в.в. привело к замене культуры, но не этноса. Славянизации населения на этом этапе, по его мнению, не произошло. До IX в.н.э., днепро-двинская общность оставалась в своей основе балтской (Шадыро, 1996а, с.81-82). Эти же положения с некоторой детализацией изложены им и в последующих работах (Шадыро, 1997, 1999). Некоторые положения, высказанные В.И.Шадыро, требуют уточнения. Так, например, распространение в Смоленском Поднепровье лощения керамики произошло не в постзарубинецкое время, а на рубеже эр и зафиксировано на городищах, содержащих типа среднего слоя городища Тушемля. О наличии некоторых изменений в домостроительство указано для поселений банцеровской культуры, но для поселений тушемлинской культуры этого пока не отмечено.

А.М. Медведев, рассматривая историю Белоруссии в железном веке, отмечает, что формирование тушемлинской культуры происходило на основе днепродвинской культуры предшествующего времени и после ее сложения на протяжении третьей четверти I тысячелетия н.э. ее балтская принадлежность не вызывает сомнений (Медведев, 1994, с. 33-37). Расселение славян в Северной Белоруссии, по его мнению, произошло не ранее IX в. н.э. Эти же положения он отстаивает и в последующей работе (Медведев А.М., 1996, с.57-59).

Фурасьев А.Г. в результате анализа имеющихся материалов культуры Тушемля-Банцеровщина и псковских длинных курганов приходит к выводу: "Скорее всего, культуры псковских длинных курганов и Тушемли-Банцеровщины представляют собой единый круг древностей, возникших в результате единых культурных процессов, происходивших в среде балтских племен в середине I тыс. н.э." (Фурасьев, 1992, с. 106-107).

Г.В.Штыхов, изучавший в течение многих лет древности полоцких кривичей, считает, что славяне имеют отношение к банцеровско-тушемлинской культуре. В подтверждение этого он приводит 8 факторов, часть из них имеет спорное обоснование, а часть не имеет отношения к проблеме этнической интерпретации древностей V-VII в.в.н.э. (фактор 7). Его общие выводы: в V-VII в.в. на территории Белоруссии имел место балто-славянский симбиоз, археологическая культура была полиэтничной и происходили ассимиляционные процессы (Штыхов, 1992 , с.106-107). Г.В.Штыхов смещает процесс ассимиляции балтов славянами на период середины и третьей четверти I тыс.н.э., но достаточного обоснования этому археологическими материалами не приводит. Опубликованные им материалы из полоцких длинных курганов последней четверти I тыс.н.э. противоречат этому и свидетельствуют о балтских элементах в их материальной культуре, см. Вышадки, Борки, Баскатого и даже Глинище (Штыхов, 1992А, с. 21-40). Исчезновение балтских элементов на этой территории происходит только в самом конце I тыс.н.э., т.е. процесс ассимиляции балтов связан с периодом древнерусского государства.

В целях решения вопроса о разграничения древностей IV-VII в.в. Верхнего Поднепровья на отдельные самостоятельные культуры Н.В.Лопатин провел систематизацию и анализ керамического материала. Изучение некоторых особенностей технологии производства керамики на вышеуказанных памятникак (Колочин, Тушемля, Демидовка) привел его к выводу о сходстве по ряду признаков Колочина и Демидовки, но между ними есть и отличие: на Колочине не использовалось лощение сосудов. Ряд признаков сближает Демидовку и Тушемлю, но в целом "... керамической комплекс Демидовки занимает промежуточное положение между комплексами Колочина и Тушемли, но его связи с колочинским гораздо более существенны". (Лопатин, 1987, с.89-90). Среди керамических сосудов Н.В.Лопатин выделил 5 самостоятельных видов и один переходный вид (3-4)6 из которых 4 вида характерны для Колочина, все 6 видов - для Демидовки и 3 вида - для Тушемли. Указывается по этим признакам на значительное сходство керамики Демидовки и Тушемли, но, с нашей точки зрения, необходимо указать и на отличие. На Колочине отсуствуют 4 и 5 виды, что сближает Демидовку и Тушемлю. Отсуствие на Тушемле 1, 2 и 3-го видов даёт основание Н.В.Лопатину предполагать наличие "двух разных традиций" и считать их носителей разноэтничными, присоединяясь к мнению П.Н.Третьякова о разделении этих памятников на славянские - Демидовка, и балтские - Тушемля (Лопатин, 1989, с.13-14). Есть основание считать оба памятника балтскими, а некоторое различие в составе керамического комплекса все-таки объясняется разновременностью их гибели в пожарах, хотя с этим Н.В.Лопатин не согласен. Однако, если даже поставить под сомнение дату по радиокарбонному анализу (960+/-150), то вещевой материал, без сомнения, выходит за рамки VII в. Серп, найденный на Тушемле, имеет сильно изогнутый клинок, что отличает его от серпов типа IД, бытовавших в IV-VII в.в., и вообще на изученных памятниках тушемлинской культуры в пределах Смоленского Поднепровья и Подвинья пока серпы этого типа не засвидетельствованы, а широко встречаются серпы типа П (по Миносян Р.С. 1978, с.76-80). Находка жернова на Тушемле также подтверждает самый поздний период существования тушемлинской культуры, так как на Демидовке, Близняках и других поселениях использовались только простые зернотерки.

Э.А.Сымонович исследовал городище Колочин I на Днепре в южной части Белоруссии, где получил значительные материалы к характеристике племен в VI-VII в.в. н.э. В публикации результатов раскопок городища Колочин I этническая принадлежность этого памятника не определяется, хотя указывается на отсутствие преемственности между древностями VI-VII в.в. и славянскими - роменско-боршевскими и высказывается сомнение, что этот памятник относится к древностям антов (Сымонович, 1963, с.135 и cл.). В последующих работах он выдвигает положение, что памятники типа Колочин-Банцеровщина-Акатово "... не могут быть включены в пределы балтской общности", а исходя из аналогий отдельных сосудов с керамикой типа Корчак и материалами из других культур юга Европейской части СССР их также следует считать славянскими (Сымонович, 1966, с.42 и cл.; 1972, с.95). Использованный Э.А. Сымоновичем иллюстративный метод сопоставления одиночных форм сосудов, а не всего керамического комплекса, не дал его выводам необходимого обоснования. Полный анализ керамических комплексов типа Тушемля-Банцеровщина-Колочин и типа Кочак и их сопоставление были проделаны И.П.Русановой и ею показана несостоятельность выводов Э.А.Сымоновича (Русанова, 1976, с.62-63).

Л.Д.Поболь изучал древности I тыс.н.э. в Верхнем Поднепровье на территории Белоруссии. Он считает зарубинецкие племена славянами, а расселение их на всей территории Верхнего Поднепровья, включая район юго-западной Смоленщины вплоть до г.Смоленска, относит к I-II в.н.э. (Поболь, 1973, с.5, 8, 18, рис.1). Во II-V в. эти пространства рассматриваются как область расселения только славянских позднезарубинецких племен, при этом их территория еще более расширяется к северу (Поболь, 19 6 9, с.105; 1970, с.168-170). Эти выводы противоречат фактическому материалу, так как ссылка на отдельные находки фрагментов профилированной керамики на городищах в верховьях Днепра не может быть убедительным аргументом славяноязычности днепро-двинских племен в I-II в.в.н.э. поскольку на этих пространствах преемственно сохраняются места поселений - городища с прежней конструкцией наземных жилищ и овальных очагов, с старым комплексом вещей, включающих грузики "дьякова" типа и пр., и одновременно, видимо, сохраняется старая традиция в погребальном обряде, поскольку не появились могильники, характерные для зарубинецких племен. Культура тушемлинских племен формируется на основе местных днепро-двинских племен в III-IV в.в. н.э.

В связи с изучением киевской культуры в Среднем Поднепровье и введением в научный оборот полученных материалов III-V в.в.н.э. высказано предположение о ее славянской принадлежности, а соответственно формирование культуры типа Колочин определяется как результат дальнейшего развития киевской культуры (Терпиловский, Абашина, 1992, с.90-97). Р.В.Терпиловский расширяет область распространения киевской культуры на верховья Днепра и Подвинье, обосновывая это находкaми на поселениях в этих фрагментах сосудов с расчесами гребнем. Он утверждает: "Памятники Верхнего Поднепровья и Подвинья представляли собой северную периферию киевской культуры, контактную зону с культурами восточных балтов." (Терпиловский, 1991, с.36-38). Фактически он считает тушемлинскую культуру начиная с IV в. славянской, а данное им определение Верхнего Поднепровья и Подвинья контактной зоной с восточными балтами не имеет смысла, так как за пределами этой зоны на юге, западе и севере в I тыс.н.э. восточных или днепровских балтов не было.

Предположение о славянской принадлежности племен киевской культуры и о переселении их в верховье Днепра, в Подвинье и даже на р.Ловать разделяется и другими археологами (Лопатин, Фурасьев, 1995, с.137-138). Существует также мнение, что расселение славянских племен в верховьях Днепра происходило позже, т.е. племенами колочинской культуры в V-VII в. - наследниками киевской культуры (Колосовский, 1997, с.37-39).

Автор настоящей статьи в течение ряда лет проводил изучение памятников тушемлинской культуры в Смоленском Поднепровье и Подвинье. Полученные материалы дали некоторое основание к решению вопроса об их этнической принадлежности. Это определялось уже, в первую очередь, формированием тушемлинской культуры в III-IV в.в., что происходило на основе древностей днепро-двинской культуры в последний период ее существования в процессе перемещения населения с укрепленных поселений -городищ на неукрепленные поселения - селища. Этот переход связан как с изменением природных условий, так и с общим уровнем экономического развития и изменениями общественно-социальных отношений. Доказательством этому были материалы из раскопанных поселений: Микулино, Заозерье, Купринo, Яново и др., на которых древнейший комплекс керамики III-IV в.в. был одинаков с таковым из днепро-двинских городищ I-III в.в. Это еще подтверждается находками одинаковых типов серпов, ножей и других металлических изделий, а также находками глиняных грузиков "дьякова типа" (Шмидт, 1999, с.37-46). В процессе формирования тушемлинской культуры в ее состав были включены некоторые элементы от племен, расселявшихся южнее в Поднепровье, не исключено проникновение небольших групп населения с окраинных территорий племен штрихованной керамики, принесших прием прочерчивания поверхности сосудов, гребнем. Однако, это не привело к изменению этноса. В период существования тушемлинских племен в V-VII в.в. сохранились основные элементы местной культуры, балтская принадлежность которых очевидна (Шмидт, 1996, с.33-37), хотя и происходило включение новых элементов, что связано было с переселением народов и перемещением балтских племен внутри своего ареала. В частности, перемещение ятвяжских племен в пределы Восточной Литвы, а затем отсюда в V в. далее по северной территории восточных балтов через Подвинье в Смоленское Поднепровье, т.е. в пределы тушемлинской культуры. С этим перемещением племен, видимо, связано распространение височных колец, браслетов с расширенными концами, шпор и пр.

Таким образом в вопросе об этнической принадлежности тушемлинской культуры существуют три разных точки зрения: 1. Эта культура с момента ее формирования в III-IV в.в. была славянской (Э.А.Сымонович, Л.Д.Поболь, Р.В.Терпиловский). 2. Культура включает балтские и славянские элементы, в которой происходит процесс ассимиляции балтов славянами (В.В.Седов, Г.В.Штыхов, В.И.Шадыро). 3. Культура в период всего своего существования была балтской (А.Г.Митрофанов, И.П.Русанова, И.И.Ляпушкин, А.М.Медведев, Е.А.Шмидт) и есть достаточно основания считать, что смена этноса в Верхнем Поднепровье и Подвинье произошла после рубежа VII и VIII в.в. в результате расселения славян на этой территории и постепенной ассимиляции ими восточных (днепровских) балтов.